Нулевая область [СИ] - Анатолий Радов

С тех пор, со своих маленьких и глупых шести лет, он уже никогда не считал отца тем человеком, с которого нужно безоговорочно брать пример.

— Чарли, — Макс грустно улыбнулся. — Спасибо, друг. И прости меня за всё.

Он сделал ещё одну попытку шевельнуться. По всей правой руке тут же запульсировала боль, хищно перекинулась в голову, и Макс скривив лицо, не стал доводить попытку до логического завершения. Он расслабился и прикрыл глаза.

— Этот забор он между этим и тем, — подумал он. — За ним смерть. А мой Чарли меня спас, и ему всё равно, что я не спас его тогда. Зачем ему это? Может это его суть?

Макс прислушался к ощущениям в теле, но к своему удивлению заметил только, что кроме боли ничего не чувствует. Словно он сам был болью и больше ни чем.

— Что со мной?

Он попытался вспомнить, но разглядел в мыслях только туман. Этот туман был грязно-серым, омерзительным пятном, и Макс несколько минут просто всматривался в него, не ища никаких ответов. И только когда в этом тумане мелькнуло серое существо и бросилось на него, он резко открыл глаза.

— Крак. Крак укусил меня. Точно. А Пашку?

Он судорожно напряг мысли, но дальше напавшего на него крака ничего не приходило на ум. Мысли вдруг стали похожи на пальцы, они потянулись к темноте, словно пытаясь уцепиться за неё, и Максу показалось, что эта картинка ему уже знакома. Как будто он видел её совсем недавно, но вот где?

Он почувствовал сильную усталость. Эта усталость была только в голове, словно скопилась там вся, не в силах распределиться по бесчувственному телу, и Макс закрыл глаза. Пальцы-мысли тут же расслабились, стали ватными, и он снова провалился вглубь пустоты.

И где-то в этой глубине он иногда ощущал себя, а иногда чувства снова исчезали. Иногда он слышал где-то очень далеко голоса и пытался разобрать, о чём они говорят.

— о…е…рёт? — спрашивал голос повыше.

— е…аю — говорил низкий, спокойный.

— о…ет…ку…о…ять? — спрашивал голос повыше.

И снова был провал в никуда.

А потом Макс почувствовал, как кто-то положил ему ладонь на лоб.

— Спала чуток температура, — сказал низкий голос и убрал руку.

Макс медленно открыл глаза. Свет ослепил, резанув зрачки, и пришлось снова зажмуриваться.

— Максимка, — позвал голос. — Ты меня слышишь?

Макс узнал голос деда, и внутри сразу же стало легче. Боль никуда не исчезла, она разлилась по всему телу, стала не такой острой, но не исчезла, однако всё же стало легче. В чём именно, Макс понять не мог, он просто это почувствовал. Он снова осторожно поднял веки и увидел деда. Тот сидел возле кровати, заботливо глядя на него. Макс попытался улыбнуться, но видимо вышло не очень.

— Больно, Максимка? — спросил дед, и на его лице появилась обеспокоенность.

Макс вяло покачал головой из стороны в сторону.

— Ты потерпи чуток, — дед провёл ладонью по бороде. — Такое уже бывало. У нас краки троих кусали. Тогда ещё, в начале самом. Но никто не умер, — дед улыбнулся. — Повалялись чуть в кроватях, да на ноги встали, как новенькие. Эт ничего. Главное, кость цела.

Макс слушал деда, и чувствовал, как крепнет уверенность. И крепла она совсем не от дедовых слов, а просто потому, что Макс понимал — теперь он уже не умрёт. Этот сон с Чарли, которой спас его, этот солнечный свет, который хоть и резал ещё глаза, но уже наполнял своей силой, эта добрая улыбка, обрамлённая седыми усами и бородой, этот голос полный мудрости, именно они возрождали уверенность, а слова были только дополнением. Макс и не вникал в их смысл, он просто слушал. Но вдруг обретённое спокойствие оборвалось, как тонкая ниточка.

— А Пашка? — преодолев боль, прошептал Макс.

С лица деда исчезла улыбка. Он глухо покашлял.

— Тебе бы поспать ещё, Максимка. Сон он лечит, — сказал скороговоркой.

— С Пашкой что? — повторил свой вопрос Макс, чувствуя, как от напряжения выступает пот на лбу.

— Ну, — дед снова покашлял. — Однозначно сказать нельзя. Тень его, в-общем, потянула за собой. Но чтоб убивала, этого я не видел. Этого не было, — последние слова дед проговорил с какой-то деланной уверенностью, и Макс всё понял.

Он понял, что это означало одно, дела плохи, и скорее всего, тень Пашку…

Макс хотел спросить у деда, а были ли случаи, когда тени не убивали, но ясно осознал, что ему не хватит сил на такой длинный вопрос, поэтому он только как можно выразительнее посмотрел на Егорыча, пытаясь спросить одними глазами. Но дед быстро поднялся и отвёл взгляд.

— Поспи, — тихо сказал он. — Поспи ещё, пусть чаёк лечит. Чаёк и сон, они на пару большая сила. Любую хворь одолеют. Я тебе ещё подорожника на рану… в общем, чтобы вытягивал эту гадость. Подорожник полезный, едрить его в корень, — дед махнул рукой, устав уходить от темы с Пашкой.

— Пойду, водички вскипячу. Травы ещё залью, пусть настаивается, — бросил он и торопливо вышел из комнаты.

Макс услышал, как скрипнула половица в зале, потом звякнул чайник на кухне, и через несколько секунд негромко хлопнула дверь. Оставшись в одиночестве, Макс попробовал судорожно придумать хоть что-нибудь, чтобы отвлечься, забыть о друге, но не смог. Мысль о нём, как пуля, проткнула мозг, угодив точно в «яблочко», не оставив ни одного шанса отвертеться.

— Эх, Пашок, Пашок, — снова нахлынула тяжесть, и Макс почувствовал, как стиснулись зубы. — Суки, — прошептал он. — Суки поганые.

Дед вернулся в дом минут через тридцать. Коротко скрипнула дверь, послышались осторожные шаги, слабо цокнула ручка чайника. Дед явно старался делать всё как можно тише.

— Наверное, думает, что я уснул, — понял Макс, и от такой заботы стало теплее на душе.

Дед в комнату не заглянул, и видимо остался на кухне, поэтому Макс перестал прислушиваться к редким, едва различимым звукам, и вернулся к своим размышлениям. Всё то время, пока отсутствовал дед, Макс был погружён в воспоминания.

Он вспоминал, как подружился с Пашкой, как они попадали в разные переделки, как однажды подрались по-дурости. Да, у Пашки были недостатки, но разве сейчас они могли иметь значение? Люди не боги. Может быть когда-нибудь, но пока нет.

Макс снова стал прислушиваться, но больше с кухни не донеслось ни одного звука. Дед явно не хотел разбудить его, или по крайней мере, давал ему уснуть, но Макс уснуть не мог. Он вспоминал. Вспоминал и анализировал то, что произошло здесь с самого начала и до текущего часа. Анализировал и удивлялся, почему раньше он не мог вот так же досконально постараться разложить всё по полочкам.

— Слишком много событий. Сразу. Для понимания нужно время. Да и что я могу понять?